Когда жертвами становятся все

В мирное время информационно-пропагандистская деятельность составляет скорее предмет заботы государственных идеологов и редакторов СМИ. Медийные возможности этих акторов информационного пространства многократно усилены сегодня современными средствами ИКТ, которые способствовали превращению медийной отрасли в технически оснащенные пропагандистские машины.

Складывается впечатление, что производители контента для массового потребителя и медийные операторы вместе с политическими идеологами слегка ошалели от открывшихся перед ними перспектив. Появилась возможность обрушивать на массовую аудиторию то, что ранее относилось к специальным операциям информационной войны.

Я не склонен заниматься оценками того, кто первый начал информационную войну, ведение которой констатируется сегодня экспертами. Для меня как специалиста, разбирающегося как в позитивных ценностях информации, так и в ее опасных свойствах, очевидно следующее. Использование таких средств, как дезинформация или модификация поведения целевой аудитории, за пределами их военного предназначения и ограниченного применения чревато очень тяжелыми последствиями.

В мероприятиях информационно-пропагандистского содержания, затрагивающих не конкретного противника, а массовую аудиторию, жертвами становятся абсолютно все. В первую очередь поражение наносится самой информации как продукту информационной культуры, а также всему информационному пространству как полю для ее возделывания. Последствия можно уподобить уничтожению культурных растений и замене поля для их возделывания сорняками.

И это не преувеличение. Ведь весь смысл информации как позитивной ценности заключается в ее достоверности. Злоупотребление дезинформацией, подменой тезисов и передергиванием фактов формирует в массовом сознании представление об информационной войне как о «состязании брехунов». Это подрывает доверие как к продукции СМИ, так и к самой информации как социально-культурной ценности для получения достоверного знания. В наступившую информационную эпоху – это нанесение ущерба самой корневой системе современной цивилизации, повреждение средств интеллектуального производства знаний.

Наиболее отчетливо негативные тенденции участившегося в последнее время неизбирательного применения специальных средств информационной войны проявляются в нарастании политической апатии граждан и социальной анемии общества, в неверии никому и ничему.

Известно, что консолидация общества часто достигается под знаком внешней угрозы. Все так. Но угроза должна быть реальной, а ее отображение в СМИ – адекватным этой реальности и основанном на фактах. Субъекты информационной политики, нарушающие такие правила, рискуют оказаться в положении пастушка из сказки Л.Н. Толстого «Лгун», который столько раз злоупотребил криками «Волки!», что когда пришли настоящие волки, никто не откликнулся на его зов о помощи.

Сегодня именитые политологи задаются вопросами: можно ли победить? Как победить? Кто победит в информационной войне? Я бы ответил на это так: победа в такой битве с помощью средств массового психологического поражения может быть только пирровой. Победить в ней невозможно, а проиграют все ее участники. И в первую очередь те, которые пользуются сомнительными инструментами.

Если от информационно-пропагандистской войны уклониться невозможно, то ее можно и нужно вести только неопровержимыми фактами с расчетом на длительную перспективу. Потому что «у лжи короткие ноги», потому что действие пропаганды, построенной по методу «принцип выше факта, а ответ раньше вопроса», имеет очень кратковременный характер. И потребители информации очень скоро научатся ценить факт вместо вымысла и тенденциозной интерпретации, научатся сами находить полезные источники новостей.

Несколько слов об информационной войне с оборонной точки зрения. Такая война определяется как противоборство в четвертой (в дополнение к суше, морю и воздуху с космосом) сфере. Ее суть заключается в доминирующем контроле с помощью компьютерных технологий и средств связи информационного пространства (киберпространства). Бурное развитие ИКТ вывело войну в информационной сфере на роль одного из магистральных направлений революции в военном деле. Это направление быстро изменяется вместе с ИКТ.

У нас пока преобладает сугубо технократическое понимание противоборства в инфосфере, хотя с начала нулевых годов методологи информационной войны в США существенно изменили свои взгляды. Их подход концентрируется прежде всего на когнитивных (смысловых) основаниях, а не на технологических средствах. Суть нового подхода формулируется следующим образом: «Следует развивать стратегическую теорию информационной войны, а технологии придут сами». Отход от доминирующей роли «железа» при анализе противоборства в киберпространстве меняет парадигму информационной войны, переводя ее с уровня электронной борьбы и столкновений информационно-коммуникационных потенциалов на уровень «войны знаний».

Изменение парадигмы информационной войны в направлении «войны знаний» связано с интеллектуализацией информационных процессов и изменением ценностей тех или иных потенциалов ИКТ. При такой войне стратегическое преимущество зависит не только и не столько от объемов и скоростей передачи информации, сколько от возможностей извлечения из них знаний и от взаимно дополняющего ума тех, кто их интерпретирует. Происходит формирование своего рода коллективного разума. В 2010 году в научный оборот введен новый термин – «эпистемологическая война». Возникает вопрос: когда мы везде и всюду педалируем тему «информационной войны» – не готовимся ли мы к прошлой войне?

Срочно требуется «оцифровать» экономику

Сегодня в повестку дня поставлен вопрос реформирования системы управления страной. Управления чем? Если мы будем ориентироваться на модели индустриальных производств, то… Можно дальше не продолжать.

Общий тренд увеличения объемов данных в цифровом формате нематериальных активов приводит к новому качеству оборота ценностей, который определяется как «алгоритмическая экономика». Поэтому реформа управления обязана ориентироваться на грядущую «алгоритмическую экономику». В такой экономике значительно больше порядка и эффективности, а главное – взаимопонимания. Ведь если задачку понимает машина, то и у людей будет порядок в головах. Поэтому алгоритмическую экономику начинают определять еще и как «экономику понятий».

Важной тенденцией современных экономических и социальных процессов является разработка и практическое применение «умных агентов», осуществляющих взаимодействия и транзакции между участниками сетей: людьми, вещами и их комбинациями. Это также способствует смещению приоритетов от технологий к человекомерным факторам информационных сетей. Существенно меняют свой облик и традиционные продукты. Сегодня, к примеру, проявилась тенденция превращения автомобиля в постоянно обновляющийся компьютер на колесах, включенный в глобальную сеть.

Поэтому при обсуждении информационных проблем нужно говорить не просто об очередном пакете изменений в технологиях, а о формировании нового общественного уклада. И здесь также обнажается проблема информационной безопасности. Но, с другой стороны, на первый план в коммуникациях участников киберпространства выдвигается проблема цифровых рисков, которая носит характер социально-психологических отношений. В этих условиях доверие и среда доверительного взаимодействия становятся важным и ценным активом цифровой экономики. Именно такого типа активы приобретают принципиальное значение для современного цифрового предприятия. Очевидно, что это выходит за рамки автоматизации складского учета и других рутинных процедур.

Условием успешного функционирования бизнеса и индивида становится сегодня их постоянная подключенность к инфраструктуре. При этом сетевая активность индивидов и функционирование производственных мощностей создает из них своеобразные инфраструктурные узлы, а зависимость населения от глобальных коммуникаций существенно усиливается. Это требует создания соответствующих платформ для обеспечения информационного суверенитета России, собственных цифровых активов и доверительной среды для отечественных пользователей.

Такие процессы приводят к изменению представления о рабочем месте и характере занятости. Включенность в инфраструктуру становится важнее офисного помещения для сотрудника интеллектуального производства. Но ведь даже прогрессивный проект «Сколково» начинается с физической инфраструктуры и бюрократической надстройки, а не с охоты за головами. В лучшем случае получается площадка глобального кастинга талантливой молодежи для глобальных технологических лидеров.

А ряд приверженных «традиционным ценностям» депутатов готовы отнести мобильно включенную в глобальную экономику знаний молодежь к разряду тунеядцев с социальным презрением и административным принуждением.

Какой из молодых и талантливых специалистов позволит запереть себя в офис и регламенты индустриального конвейерного производства, когда мир уже стал совсем иным – мобильным, доступным и таким манящим...